Литературное приложение к журналу Витамин, публикуется через четыре дня после выхода журнала. Все права защищены.


Городок был чистеньким и аккуратным, будто со старой, ещё советской, открытки. Казалось, что его привели в порядок к наступлению зимы: лужи грязи съёжились от легких вечерних заморозков, улицы вымел ветер, а успевший стаять первый снег унёс с собой затхлый запах провинциальной осени. Доски объявлений сиротливо белели на фоне потемневших от сырости стен, витрины обрастали гроздьями гирлянд, тучи ползли по небу стальными линкорами. В маленьком кафе около самого автовокзала, неожиданно для немногочисленных посетителей, протяжно и хрипло завыла труба. Пусть это был и не тысячелетний рог, который созывал на кровавую битву, а старенькая кассетная запись, но снежное воинство откликнулось и небо заполнилось кружащимися хлопьями.

На небольшой площадке неподалеку под навесом теснилась горстка людей: пара стариков и старух, молодые рабочие с ближайшей пекарни, беременная девушка, офисные служащие, с больными спинами и слезящимися глазами, и подросток лет пятнадцати, которого выпихнули на самый край платформы. Козырёк скрывал его непокрытую голову лишь наполовину, и короткие тёмно-русые волосы были щедро засыпаны снегом, который всё никак не хотел таять. Парень нетерпеливо переминался с носка на пятку, но расписание автобусов неумолимо врало и приезда одного из них пришлось ждать ещё добрых полчаса. Несмотря на то, что он стоял ближе всех, в желанное тепло салона он попал предпоследним. Виной тому был громоздкий чемодан болотного цвета с надломленной ручкой, перемотанной чёрной изолентой и ярко-жёлтой и изрядно потёртой наклейкой, сообщающей каждому любопытствующему, что фамилия хозяина Львов, его группа крови четвёртая, а номер телефона состоял из чередующихся единиц и семёрок. Имя было старательно закрашено красным маркером и поэтому о нём любознательным попутчикам (в случае если таковые нашлись бы) ничего бы не узнали.

В своём недлинном осеннем пальто в тёмную клетку и без шарфа парень выглядел замёрзшим. Его пальцы слегка дрожали, сжимая ремень небольшой дорожной сумки на плече, а язык покалывало от слишком спешно выпитого стаканчика чая. Он слегка сутулился, когда поднимался по ступенькам, что оставалось практически незаметным, благодаря его небольшому росту.

Автобус был грязно-синим и явно видавшим виды, но багажное отделение, поглотившее чемодан, было вместительным, а отопление работало исправно, что уже само по себе было удивительно. Больше половины мест оказалось свободно, и немногочисленные пассажиры молча расселись у окон. В кресле водителя протирал глаза усталый мужчина, на вид лет сорока пяти, с огромной проплешиной на голове и пивной подушкой безопасности, которая пролегала между его позвоночником и рулём. Снег шёл снаружи, а таял внутри на куртках, очках, тёмно-русых волосах парня. Он разлёгся в своем кресле и привалился лбом к стеклу и его кусочек сразу же запотел от тёплого дыхания.

Дорога перед ними затаилась. Она выжидала, пока автобус неспешно разворачивался и выворачивал на улицы городка, а через несколько минут и за его пределы (вокзал был на окраине, от которой было минут десять до центра). Когда шины коснулись её, дорога накинулась на них и понесла, как вышедшая из берегов река несёт крошечную по сравнению с собой собачью будку. Казалось, что они стояли на месте, а артисты придорожного театра с огромной скоростью тянули одну бесконечную декорацию из деревьев и пустошей, мостов и железных дорог. Фары встречных машин слепили, но всего на мгновение и тоже были одним лишь пятном света, одной декорацией. Он больше не был в этой жалкой скорлупке, продирающейся сквозь тьму, он летел с ночью и видел себя сидящим внутри, хотя на самом деле он был снаружи и видел всю эту постановку наперёд, но не видел, что за декорациями, потому что сам был действующим лицом. Его максимализм позволял надеяться, что он отвечал за распределение ролей, но всё же правила устанавливал не он. Впереди маячил чей-то образ, и он чувствовал, что вот он, Режиссер, созданный им и ещё кем-то, но не подчиняющийся никому. И, осознав это, он почувствовал дикий страх, от которого его спас только
• ПОДЪЁМ, ПРИДУРОК! — чьё-то жирное лицо нависло над ним и орало, забрызгивая крошечными капельками слюны.
• Что такое? Чо орёшь то?
• Приехали, выметайся из моего автобуса, мать твою!

Чувство реальности вернулось к нему в ту же секунду, и увиденный кошмар вылетел из головы как пробка. Под матюки водителя он резво оделся и вылетел из автобуса. Вытащив сумку и чемодан из багажного отделения, он замер, почувствовав спиной чей-то внимательный взгляд. Он не успел ещё развернуться, когда раздался знакомый голос.
• С возвращением.